Передача по наследству и соискание шаманского могущества

Из краткого просмотра сибирских и среднеазиатских фактов следует извлечь два вывода:
1) наследственный шаманизм сосуществует с шаманизмом, которым наделяют непосредственно боги и духи;
2) нередко наблюдаются болезненные явления, сопутствующие спонтанному проявлению или наследственной передаче шаманского призвания.
Теперь посмотрим, как выглядит ситуация в других регионах, вне Сибири, Средней Азии и арктической зоны. Нет необходимости уделять слишком много внимания проблеме наследственной передачи или спонтанного призвания мага или знахаря.
Обычно ситуация везде одна и та же: два пути доступа к магико-религиозным возможностям сосуществуют друг с другом. Достаточно будет нескольких примеров. Профессия знахаря является наследственной у
зулусов и бечуанов из Южной Африки41, у ниимов Южного Судана42, негритов и джакунов Малайского полуострова43, у батаков и других народов Суматры44, у даяков45, у колдунов Новых Гебридов46 и у нескольких гвианских и амазонских племен (шипибо, кобено, макуши и т. д.)47. "В глазах кобенов каждый шаман по праву преемничества обладает большей силой, чем тот, чей статус происходит из его собственной
инициативы"48. У племен Скалистых Гор Северной Америки шаманские возможности также могут быть унаследованы, но передача их всегда осуществляется через экстатический
опыт (сон). Как замечает Парк , унаследование кажется скорее стремлением одного из детей или других членов семьи шамана после его смерти приобрести шаманские способности, черпая из того же источника. У пуйаллупов, замечает Мэриэн Смит, "способности имеют тенденцию оставаться в семье". Известны также случаи, когда сам шаман при жизни передает умения своему ребенку.
Наследование шаманских способностей является, по-видимому, правилом у племен Плоскогорья (томпсон, шусвап, южные оканагоны, клаллам, нез персе, кламас, тенино), в Северной Каролине (шаста и др.); мы встречаем его также у хупа, чимарико, винту и западных моно. Передача "духов" всегда остается основой шаманского наследства, в отличие от метода, более часто используемого почти у всех североамериканских племен, - обретения этих "духов" в спонтанном переживании (сон и т.п.) или специально предпринятом поиске.
Шаманизм довольно редко бывает наследственным у эскимосов. Один иглулиец стал шаманом после того, как его ранил морж, но он унаследовал дар матери, - а та стала шаманкой вследствие вхождения в ее тело
огненного шара. Функция знахаря не является наследственной у многих первобытных народов, перечислять
которые здесь нет необходимости53. Это значит, что во всем мире допускается возможность приобретения магико- религиозных способностей как спонтанно (болезнь, сон, случайное нахождение источника "могущества" и т. п.), так и по собственной воле (соискательство). Следует заметить, что ненаследственное получение магико-религиозных способностей насчитывает почти неограниченное количество форм и вариантов, интересующих скорее общую историю религий, чем систематическое исследование шаманизма. Они охватывают как возможность получения магико-религиозных способностей спонтанным или добровольным образом и превращения таким образом в шамана, знахаря или мага, так и возможность получения таких способностей для личной безопасности и личной выгоды, как мы это видим почти во всем древнем мире. Эта последняя возможность получения магико- религиозных сил не подразумевает религиозного или общественного отличия по отношению к остальной части сообщества. Человек, добившийся возрастания своего магико-религиозного потенциала благодаря определенным элементарным, но
традиционным техникам - для обеспечения хорошего урожая или для защиты от сглазу и т. п., - не стремится изменить свой общественно-религиозный статус и стать знахарем, пользуясь своими преимуществами.
Он просто хочет расширить свои жизненные и религиозные возможности. Поэтому его поиск - скромный и ограниченный - магико- религиозных возможностей принадлежит к самому типичному и элементарному поведению человека по отношению к сакральному, поскольку, у первобытного человека, как и у каждого человеческого существа, стремлению наладить контакты с сакральным противостоит опасение, что он будет вынужден просто отречься от своего обычного человеческого состояния и превратиться в более или менее послушное орудие какого-либо проявления сакрального (бога, духа, предка и т. д.).